Картина: Крылов Никифор «Русская крестьянка кормит ребёнка из рожка» Не позднее 1830 Холст, масло

У восточных славян принято было кормить грудью ребенка больше года, часто -  до следующей беременности. В народе говорили – «три поста», т.е. Великий и Успенский плюс еще один из этих же постов, что и составляло примерно полтора-два года. Отчасти длительность кормления была связана с тем, что оно давало определенную гарантию от новой беременности; считалось, что пока мать кормит, она «не понесет». Но главное – грудное молоко считалось лучшим лекарством от простуды, насморка, кожных, глазных и желудочных инфекций. К тому же такая длительность грудного кормления обеспечивала определенную полноценность питания, необходимую растущему организму. Было и иное обоснование важности грудного вскармливания. Считалось, что с «молоком матери» ребенок получает не только необходимую жизненную энергию, но и заимствует многое от ее облика и характера, т.е именно мать определяет специфику формирования психофизиологического и личностного статуса человека.

Как правило, кормили детей без всякого режима: тогда, когда он требовал. В обычных случаях грудь давали рот при проявлении ребенком признаков голода, а также при беспокойстве, плаче – чтобы успокоился.

К материнскому молоку очень рано добавлялся прикорм, для чего применялась соска и рожок. Соска делалась просто: в чистую проглаженную тряпочку заворачивали разжеванные крошки черного хлеба (реже – белого хлеба или баранок). Считалось, что применение соски предохраняет или излечивает ребенка от грыжи. Чуть позже этот разжеванный для соски черный хлеб слегка присаливали – «для здоровья». Считалось, что деть, сосавшие на ночь черный хлеб с солью, реже мочились, их сон был более крепким и глубоким.

Рожок делался из полого коровьего рога, ошпаренного изнутри кипятком, с надетым на его тонкий конец коровьим соском, которой предварительно вымачивали в соленой воде до размягчения. В рожок наливали коровье молоко, разбавленное водой, чай, квас, просто водичку, жидкие кашки. Если у женщины было мало молока, она рано начинала прикармливать ребенка именно разбавленным коровьим молоком, избегая давать ему молоко другой женщины. Считалось, что чужое молоко может привнести младенцу «чужеродные» качества, и тем самым нарушить духовно-родственную связь матери и ребенка.

С полугода ребенку начинали давать гречневую кашу с молоком и «тюрю» - кусочки ржаного хлеба, сваренного в воде, редко с добавлением масла. Позднее дети ели то же, что и взрослые, хоть продолжали долго еще сосать материнское молоко.

Несмотря на то, что в русских деревнях достаточно жестко соблюдались посты, грудные дети (равно как и тяжелобольные) были исключением. Только с переходом ребенка на нормальный режим питания, т.е. примерно с полутора лет, религиозные запреты вступали в силу.

Момент отлучения ребенка от груди, как и первое кормление, обставлялся определенными ритуальными действиями. Ребенка сажали на стол, на который клали хлеб-соль. Само это действие подчеркивало необычность, исключительность ситуации: в обычное время садиться на стол считалось великим грехом. Стол, стоящий как правило, в красном углу, под иконами, был «святым местом», воспринимался как Божий престол. Хлеб же мыслился как дар Божий (недаром говорили: «Хлеб всему голова»). Мать давала ребенку хлебную лепешку и, как бы прощаясь с малышом, говорила: «Дай Бог, от груди отстать, а к хлебушку пристать». Это символизировало окончательный разрыв «физиологической зависимости» ребенка от матери и выход его из периода новорожденности.

В целях отлучения ребенка от груди ее мазали сажей или чем-либо горьким, плоско завязывали: «Все, нету титьки!», пугали малыша «букой» и т.д. (да и сегодня молодые мамы часто прибегают к подобным действиям). День отлучения ребенка от груди был особенным и в том смысле, что в этот день было принято гадать о его будущем. На полу перед ребенком взрослые раскладывали различные предметы – деньги, книгу, ножик, хлеб, веретено; к чему ребенок потянется первым, то и будет символизировать его будущие наклонности. «Кто к чему стремится, тот к тому и сгодится», - говорили старики.

До трех лет ребенка кормили отдельно, готовя ему особую пищу, на четвертом году сажали за общий стол, причем мальчика – на колени к отцу, а девочку – к матери.