КАРТИНА: К.Лемох. Новое знакомство. 1885 год

 

Как считали мазыки, разум закладывается в наше сознание непосредственными знаниями о Земле и об условиях выжива­ния на ней нашего тела. Именно тела, поэтому весь разум привя­зан к телу и исходит из телесных состояний. Точнее, из состоя­ний тела в разные периоды нашего существования. Более того, мазыки даже тело считали створожившимся сознанием, которое и хранит эти знания.

Конечно, они отдавали себе отчет в том, что тело вещественно. Но при этом, в отличие от естественнонаучной психологии и физиологии, они видели, что тело меняет плотность своего ве­щества в зависимости от тех знаний о мире, которые получает. К примеру, любые шрамы — это участки иной плотности, как и мозоли. Но и просто комки мышечных напряжений — это тоже иная плотность и в то же время всегда память о каких-то взаимо­действиях с миром.

Тело настолько же вещественно, насколько сознательно. И оно — записная книжка, дневник наших жизненных событий, можно даже сказать — школьный дневник, в котором хранятся отметки за уроки. При этом помнит оно крепко и очень точно. В него прямо записаны события, причинившие нам боль. И эти события всегда живы и идут вместе с нами сквозь жизнь, как ограничители, дальше которых ходить в плотность Земли нельзя, потому что тело будет разрушено.

Плотности нашего тела соответствуют плотности тех воздей­ствий, которые на тело оказали различные вещи этого мира, то есть, в сущности, наша Земля. Если тело порезали ножом, оно хранит шрам. Если ударили палкой — ушиб и, возможно, кост­ную мозоль. Если на него наехали машиной — кучу переломов или их следов. Чем сильнее была боль, тем понятнее для тела, что такое плотность, и тем разумнее оно становится.

При этом память о плотностях хранится прямо в теле, а вот разум, который в связи с этим создается и развивается, хранит­ся в окружающем тело сознании в виде образов, которые позво­ляют думать. На ту память, что записана в теле, эти образы лишь опираются, как на некий материк, обеспечивающий разуму плот­ную связь с действительностью.

Именно этим именем — Материк — мазыки и звали основу разума или первый Образ мира, который возникает у ребенка. Материк по преимуществу записан прямо в наше тело, и в нем хранятся простейшие образы, которые по праву могут быть на­званы впечатлениями или отпечатками, поскольку они действи­тельно вдавлены в ту чистую доску, которой является тело ре­бенка. Мазыки такие простейшие образы взаимодействий с миром называли истотами.

Первой из истот в наше тело закладывается так называемое Родовое или материнское кольцо — Масьин катёл. Девять меся­цев в материнской утробе — это очень большой срок для вызре­вающего тела. Оно успевает привыкнуть к определенному каче­ству окружающей среды. Поэтому прохождение по родовым путям, особенно в трудных родах, оказывается болезненным и готовит новорожденное тело к тому, что в окружающем мире плотность будет гораздо выше, чем оно привыкло.

Родовой путь, сдавливая детское тело со всех сторон, прока­тывается по нему как бы петлей или кольцом, которое стекает по телу от головы к ногам. Особенно болезненно это ощущение на голове, которая довольно часто застревает в этой петле и ис­кажается из-за тех усилий, которые прилагает мать, когда ту­жится. Следы этого давления видны в теле человека до самой смерти. Если их не выправить, конечно, чем и занимались пови­тухи, которые расправляли тело ребеночка после родов.

Как бы там ни было, материнское кольцо оказывается тем основанием, из которого и развивается материк — та плотная основа, которая обеспечивает нам знания о плотности этого мира. Связь слов — материнское кольцо и материк, как вы понимае­те, здесь совершенно не случайна. Допускаю, что и самая плот­ная часть земли, лежащая основанием почвы, названа матери­ком именно по сходству с той основой нашего существа, что закладывается материнским воздействием.

Что происходит с ребенком после того, как он вышел из утробы? У него появляется необходимость дышать, есть и вы­держивать давление вещества, на которое его кладут. Это всё коренным образом отличается от той среды, в которой он до этого существовал. И это всё проявления плотного мира, в который он пришел. Попросту — плотности, с которыми ему теперь пред­стоит бороться за выживание.

Следовательно, их надо знать, а знать их приходится прямо телом. И вот в тело закладывается боль от вещества, голода и даже дыхания или его отсутствия. Когда у Окуджавы звучит: как он дышит, так и пишет, — это прозрение поэта отражает дей­ствительную взаимосвязь разума с этим миром. Обычный чело­век вряд ли осознает ее. Но утонченный в самонаблюдении поэт или писатель вполне может почувствовать, что его стихи зависят от его дыхания или, по крайней мере, меняют его.

Философы же и вообще мыслители, скорее, неосознанно видят связь между своим думанием и ступнями ног — они любят рассуждать, прогуливаясь. И это такая же не случайность, как дыхание писателя. Мы осваиваем этот мир, сначала лежа и пере­катываясь, потом ползая на локтях и коленях, а затем встаем на ноги. И это боль, которую должны вытерпеть наши ноги. Вытер­петь, принять и уплотниться до такой степени, чтобы не ощу­щать ее. Иначе жизнь будет невыносима.

Принять плотность тела, соответствующую условиям этого мира — значит выжить, поэтому оплотнение определенных час­тей нашего тела — естественно. И не воспринимается нами впос­ледствии как боль или что-то неправильное. И все же это боль. И знания об этом мире, заложенные прямо в тело. Поэтому нам приятно, когда нам чешут мозоли — это целительно. Потому в старину на Руси существовал обычай чесать пятки. Муж знаме­нитой Коробочки из «Мертвых душ» Гоголя был любителем, чтобы ему на сон грядущий дворовые девочки чесали пятки. Так он не только лечил старую боль, но и приводил в спокойное состояние разум.

Естественная наука приучила нас к мысли, что мы думаем головой. А в действительности, мы можем думать любой частью тела, лишь бы там были знания об этом мире. Использует же эти знания все равно не мозг, а сознание. А оно не в мозге. В мозге — лишь отражения таких же телесных плотностей, но не в виде шрамов и переломов, а в виде клеточных комков, какие возни­кают и в мышцах либо от тяжелого труда, либо от травм.

Вот и мозг содержит тканевые уплотнения, комки, собран­ные из нейронов или их связей, в которых отражаются постоян­но повторяющиеся однообразные телесные движения. В этом смысле мозг — не более, чем мышца. При определенном труде или просто физических упражнениях у нас начинают расти оп­ределенные мышцы. Так тело облегчает себе возможность выжи­вания. И вся мускулатура качков — не более, чем знания о том, как они истязали тело.

То же самое происходит и с мозгом: если мы заставляем себя совершать какие-то сложные действия из разу в раз, мозг выде­ляет участок своих тканей, чтобы они отразили эти движения, нарастив клетки и их связи. В итоге это действие оказывается воплощено не только в образы сознания, но еще и в прямые тканевые связи, ускоряющие и упрощающие управление нервной системой и, соответственно, мышцами.

Конечно, клеточные узлы мозга, хоть в итоге и управляют телом, по существу, есть искусственно создаваемые нами орга­ны управления нервной системой. И, безусловно, они относятся к основе разума. Но не есть разум или то, что думает, как и любые другие шрамы или узлы нашего тела. Без второй полови­ны разума, которая живет вокруг тела, прямо в сознании, мозг, можно сказать, мертв и думать не сможет.

Но во взаимодействии с сознанием он — прекрасное орудие управления телом. Правда, мазыки, которые, очевидно, ничего не знали о нервной системе, когда создавали свою Науку ду­мать, говорили о том, что голова управляет только Телом боли. Тело боли — это как раз та боль, которая воплощена в тело и заставляет нас непроизвольно двигаться, чтобы избежать столк­новений с тем, что может разрушить тело. Но о нем надо расска­зывать особо.

Что же касается разума, то он рождается из попыток созна­ния избежать тех болей, которым подвергается тело, начиная с рождения. Правда, понятие «тело» тут надо рассматривать рас­ширительно.

После рождения и до появления личности, тело ребенка едино и цельно. Поэтому знания закладываются прямо в него, в его вещество, которое в старину называли Телью. Но вот ребенок «приходит в сознание», как это называли, то есть переходит в такое состояние разума, которое позволяет с ним договаривать­ся. Тогда отношение к нему меняется: до этого он был малень­ким божком, которого можно было только любить, а теперь ста­новится человечком и доставляет кучу хлопот и неприятностей. К примеру, он гадится, а мог бы и проситься на горшок.

С того мгновения, когда от человека становится возможно ожидать соблюдения договоров, в него вливается общество и его требования. И это вынуждает наше сознание создать особый слой образов, лежащий над Материком, в котором записываются исты нового мира.

Как вы помните, Материк — это первый Образ мира, кото­рым мы обладаем, а значит, и основа нашего разума. Материко­вый разум — это разум телесный и нечеловеческий. Живое суще­ство, рожденное женщиной, но попавшее после этого к волкам или обезьянам, станет зверем. При этом оно определенно будет обладать тем разумом, который развивается у человека до тех пор, пока он не осознает себя частью общества. Но это еще не человеческий разум.

Человеком нас делает именно то, что приходит вместе с об­ществом и осознаванием себя его членом, то есть Личностью.

О Личности тоже надо рассказывать особо. Но кратко необ­ходимо сказать, что она записывается не просто в особый слой сознания, а в такой слой, который можно считать телом именно в том, расширительном значении, которое я поминал чуть выше. Телом, безусловно, очень тонким, но при этом не менее веще­ственном, чем тело души, к примеру. Личность, по сути своей, действительное тело, но для жизни совсем в ином мире, чем живет Тель, то есть тело физическое.

Личность — это тело для жизни не в Мире-природе, а для жизни в Мире-обществе. И в ней точно так же хранятся знания о боли, а значит, знания о плотностях Мира-общества. И это очень, очень важно!

Потому что означает, что с рождением Личности мы обрета­ем второй разум. Как будем обретать новые разумы при вхожде­нии в каждый новый мир, который захотим освоить в своей жизни. А мирами для нас будет все, что мы ими посчитаем.

С точки зрения физической картины мира — это чепуха. Для естественника нет иного мира, кроме географического, то есть мира, где живут физические тела без душ и животные. Но для психолога миров столько, в скольких может, заблудиться душа человека. И это особенно важно для психотерапевта.

 

Второй разум, разум личностный, захватывает нас настоль­ко, что мы почти перестаем развивать первый. В сущности, это и оправданно, потому что к этому возрасту наш Земной разум уже обеспечивает нам выживание в земных условиях. К тому же, если мы изберем по жизни изучить иные земные условия, он всегда может включиться и продолжить свое обучение.

Но выживание в обществе гораздо опасней для человека, чем природа. Поэтому, начиная примерно с трех лет, мы отдаем все­го себя изучению того, как выживать в мирах-обществах. А их много. И поэтому мы создаем за жизнь несколько разумов, кото­рым соответствуют разные Образы миров.

Часть из этих Образов мира расположены, условно говоря, вширь. И мы можем попасть в них лишь по выбору. А часть — вверх. То есть соответствуют жизненным задачам разных возрас­тов человека. Эти миры неизбежны для нас, и мы их проживаем обязательно.

Возрастные миры назывались Вежами, как и их Образы. И это тоже разговор, который надо вести особо и подробно.

Пока же достаточно принять главную мысль: мы обладаем сразу несколькими разумами, которые кажутся нам чем-то еди­ным и относительно цельным. Просто немножко странным в про­явлениях.

В действительности же, цельным я становлюсь лишь тогда, когда обретаю способность осознавать себя целиком и хозяином всего, что совершается от моего имени.

 

* Глава из книги

«Введение в науку думать»

А.А.Шевцов

 

Издательство «Роща»